В интервью ведущим программы «Подкаст.Лаб. Креативные индустрии» на Первом канале - генеральному директору Президентского фонда культурных инициатив Роману Карманову и продюсеру Елене Кипер – Константин Хабенский рассказал том, какой он режиссер, о том как образ добродетельного человека ему помогает играть негодяев, о театральных лабораториях и абонементах на них, а развитии благотворительного фонда и о применении ИИ в театральных постановках. А также о том, что скоро появится «виниловое» кино.

Роман КАРМАНОВ: Я увидел ролик, в котором Константин Хабенский поставил «Чайку» (речь идет о ролике, в котором Константин пытается натурально поставить на столе маленькую статуэтку чайки, а она все время падает. В итоге ему это удалось и голос за кадром анонсировал спектакль словами «Константин Хабенский поставил чайку. Премьера в Московском художественном театре» – прим.ав.). И я от этого очень короткого ролика испытал какое-то внутреннее счастье, как будто что-то такое хорошее, доброе вернулось. А почему? А потому что ролик с юмором. А юмора почему-то не хватает. Это вы и похулиганили так, да?

Константин ХАБЕНСКИЙ: И похулиганили в том числе. Вообще мы стараемся в первую очередь к себе относиться с юмором. И вся команда, которая сейчас работает над спектаклем «Чайка», и команда, которая придумывает всевозможные слоганы и рекламные ролики, в том числе для этого спектакля - все с достаточно хорошим чувством юмора. Поэтому нам показалось, что рекламировать спектакль кусками из сцен и видеомонтажом не совсем правильно. Попробовали пойти другим путем. Вот юмор лаконично. И, наверное, все-таки эта реклама рассчитана на людей с юмором.

Роман КАРМАНОВ: Это как раз тот самый короткий формат, который от театра и не ожидаешь совсем. То есть это само по себе инновационное дело.

Константин ХАБЕНСКИЙ: Я чуть-чуть вас закину обратно в историю. Московский художественный театр всегда был в каких-то вещах новатором. В том числе и в системе Станиславского, которая разошлась с общественностью по части третьего звонка. Этот метод (3 звонок) родился в Московском художественном театре. После третьего звонка стали запрещать зрителям заходить в зрительный зал. Была масса возмущения, люди грозили, что они больше в художественный театр не пойдут. Но, тем не менее, вот эта традиция, правило зрительского существования пошла дальше по всему миру. И здесь тоже мы, наверное, идём по стопам основателей, придумываем рекламу, которую не ожидают от театральных подмостков.

Роман КАРМАНОВ: Ну, здорово получилось. Спасибо!

Елена КИПЕР: Константин, хочу спросить вас. Это ваша режиссёрская постановка?

Константин ХАБЕНСКИЙ: Да, это режиссёрская постановка. Насколько это можно назвать режиссурой, я не знаю, но это очень актёрский спектакль, где все мои коллеги, как мне кажется, проявятся очень интересно и непредсказуемо.

Елена КИПЕР: А вы планомерно из актёрства идёте в режиссуру?

Константин ХАБЕНСКИЙ: Я вам объясню, в чем радость режиссуры, особенно когда ты не учился этой профессии. Режиссер — это отдельная специальность, это другой мир, это другой взгляд на мир, и я на это не претендую. Но у меня есть, скажем так, силы и возможности для того, чтобы разбирать роли и предлагать своим коллегам немножко другой взгляд на, казалось бы, уже очень-очень классические вещи. Спектакль «Чайка» по пьесе Антона Павловича Чехова уже переставили все. Но, тем не менее, есть ещё, как говорится, нюансы. Да, и в чем радость? Я могу сыграть во время репетиций, в принципе, за всех. То есть я репетирую не одну роль, если бы я был актёром. Я репетирую все роли, которые в этой пьесе. То есть я, скажем так, как в той рекламе, три в одном. Я вот семь в одном сразу же.

Роман КАРМАНОВ: То есть вы просто на своём примере показываете, как надо.

Константин ХАБЕНСКИЙ: Я разбираюсь и ищу вместе с коллегами. Я не показываю, как надо. Я показываю вектор.

Роман КАРМАНОВ: Табаков, он очень точно говорил, что надо сделать. А у вас такой стиль...

Константин ХАБЕНСКИЙ: Я стараюсь тоже показать вектор и, скажем так, всех сложить в общие правила игры. Спектакль — это общее правило игры, в которое мы потом вводим зрителя. Наверное, так.

Роман КАРМАНОВ: У нас в гостях были режиссеры-тираны и добрые режиссёры. Вы какой режиссёр?

Константин ХАБЕНСКИЙ: Пока никакой. Давайте так, честно.

Роман КАРМАНОВ: У вас становление сейчас происходит. Вы что-то в себе чувствуете? Зачатки тирании?

Константин ХАБЕНСКИЙ: Мне интересно. Не факт, что это будет победа или громкий провал, что, в принципе, одно и то же. Но мне интересно увлекать своим интересом моих коллег. А потом, если даст Бог, ещё и зрителей.

Елена КИПЕР: Мне вот интересно, вы создали кино «Собибор» как режиссёр. И это кино сразу претендовало выдвигаться на премию Оскар. Фактически мы впервые услышали о том, что вы выступаете в качестве режиссёра. А где кино с вашей режиссурой дальше?

Константин ХАБЕНСКИЙ: Я благодарен судьбе, что она подкидывает мне периодические проверки моей хребтины, насколько это все возможно. И дальше появились другие предложения. До пандемии что-то ещё хотелось, придумывалось и так далее. Потом просто посыпались другие события. Я не говорю, что я все закончил, и не говорю, что я сейчас готов. На это нужно время, для этого нужно желание.

Елена КИПЕР: И грандиозный замысел.

Константин ХАБЕНСКИЙ: И тема очень важна. Если просто так снимать кино - не совсем интересно. Просто тема истории Собибора сложная. Только такой идиот как я мог взять для дебюта не комедию или мелодраму, а историю о жизни и смерти людей на грани всего, что с ними происходит. Это был для меня лично серьёзный вызов.

ВИДЕО ВЫПУСКА «ПОДСКАСТ.ЛАБ. КРЕАТИВНЫЕ ИНДУСТРИИ» С КОНСТАНТИНОМ ХАБЕНСКИМ ЗДЕСЬ

Роман КАРМАНОВ: Вот прошли те времена, когда театральная постановка становилась событием и чтобы вся Москва шла и стояла в очереди. «Чайка» претендует на такой успех?

Константин ХАБЕНСКИЙ: У нас плохая примета думать об успехе. Дальше, опять же перескочим на 100 с копейками лет назад. Премьера «Чайки» в художественном театре. До этого «Чайка» благополучно провалилась в Александринке в Санкт-Петербурге. Премьера «Чайки» в художественном театре, то, как описывают эту историю очевидцы-актеры, которые работали в спектакле. Первое действие идёт на полнейшей тишине. Занавес закрывается, и они понимают, что это провал. И как только они это поняли, зал взорвался аплодисментами. То есть это было новое слово настолько, что зрителю нужно было переварить то, что они увидели. Сейчас трудно удивить зрителя. Как говорил Олег Павлович Табаков, удивлять можно только собой. Только талантом. И мне бы хотелось удивить тем, что эта классика остаётся классикой только потому, что она настолько про людей и про тебя, сидящего в зрительном зале, что это действительно вечно.

Роман КАРМАНОВ: Я вначале акцентировал на том, что вы художественный руководитель и директор. Но это две разные работы, вообще-то говоря. Вот в медиа есть главный редактор и генеральный директор. Первый отвечает за контент, за смыслы, за журналистов и так далее, второй - за хозяйство. Очень редко находятся люди, которые могут все это совмещать – это гениальные люди и их мало. Как у вас получается совмещать? Интересно вам хозяйством заниматься?

Константин ХАБЕНСКИЙ: Я не скажу, что мне особо интересно заниматься хозяйством, но раз уж должность обязывает - я учусь. Я учусь и тому, и другому. Я не скажу, что я знаю все о художественном руководстве. Нет, это тоже нащупывание темы для зрителей, чтобы им было интересно, какие названия, какие истории на трёх сценах должны происходить. Это, естественно, и работа по хозяйственной части, но здесь очень важно, чтобы профессиональные люди тебе помогали, которым ты можешь доверять, делегировать те или иные вещи.

Роман КАРМАНОВ: Ну, у вас хорошая, крепкая команда, которая помогает.

Константин ХАБЕНСКИЙ: Да, которая, в принципе, уже собрана за эти три года. Сейчас я могу не волноваться и не перепроверять какие-то вещи.

Елена КИПЕР: Есть такое чувство, что под вашу харизму выстроится большой ряд людей, которые захотят с вами сотрудничать в любом совершенно виде, в любой профессии. Мне все-таки очень хочется задеть тему благотворительности… То, что вы делаете для других людей, и какие команды под вас собираются, и как люди идут в благотворительность благодаря вам. Это большое дело, как вы это совмещаете со своей ежедневной работой в театре и кино?

Константин ХАБЕНСКИЙ: Иногда лучше не задумываться, как это происходит, чтобы не сойти с ума и не сказать, что это невозможно. Нет, все возможно. Наш фонд, который я представляю, уже 17-й год помогает детям, молодым взрослым с опухолями головного и спинного мозга вовремя. Это очень важно вовремя получать медицинскую помощь. За это время около 4 тысяч детей получили эту помощь, но это не единичные случаи, потому что это где-то примерно 25-26 тысяч обращений. Сначала детям нужно одно, потом им нужно помочь с реабилитацией, потом повторные реабилитации и так далее. То есть это не то, что один раз помогли и забыли. Нет, мы ведём детей достаточно долго, чтобы быть уверенными, что они выздоровели, что ничего не повторяется и они выходят в большую жизнь. 45 человек в команде Фонда, которые приходят каждый день, работают в разных направлениях. Я уже не говорю о волонтёрах в разных городах, в том числе и в Москве, о людях, которые нам помогают и откликаются на наши запросы. И я очень благодарен, что в своё время меня поддержали. Вообще, когда в твоём окружении люди, которые умнее тебя и способнее это так здорово, когда у тебя есть возможность у них поучиться. Меня поддержали именно такие люди, которые мне сказали, не надо в одиночку, нужно собрать команду и нужно ей довериться. Такой была Алена Мешкова, с которой свела меня судьба, её, к сожалению, нету сейчас с нами уже. Но мы помним, она помогла мне и всей команде отстроить работу нашего фонда так, что мы до сих пор летим и не понимаем, как же такая вот обаятельная, прекрасная, хрупкая девочка собрала этот огромный космический аппарат, который сейчас называется благотворительный фонд. И она же придумала историю, что помогать надо легко, в радость.

И она изначально говорила, что давайте проповедовать именно такие вещи. И фонды, с которыми мы сотрудничаем, тоже подключились в эту историю. И мы стали придумывать там историю лёгкой благотворительности. Это либо там спектакль «Поколение Маугли», который сейчас идёт в художественном театре, на который приходят люди с детьми просто посмотреть. Детский спектакль, а в конце спектакля они понимают, что, ах, оказывается, они принимали участие и помогали каким-то ровесникам детей бороться с болезнью. Это и каток на ВДНХ раз в год, у нас уже традиция 10 лет подряд.

В выходной день люди приходят, берут в прокат коньки, амуницию и так далее, и все деньги с проката идут в фонды, в том числе и в наш. Мы играем каждый год футбол на Патриках. Начиналось как забава, а потом превратилось в традицию, когда фонд благотворительный договаривается с какой-то компанией, крупным бизнесом. Есть определённая ставка со стороны компании, которая хочет сыграть с нами футбол. Это радость, это спорт, это зрители, которых все больше и больше на Патриарших появляется. И это реальная помощь детям. Или это книга, которую мы придумали. Обыкновенное и необыкновенное чудо. Это писатели и подопечные нашего фонда на заданную тему пишут рассказы. И потом мы издаём тираж книги, продаём книгу, и часть денег с продажи уходит в фонд.

Это, опять же, и такой стимул для девчонок и мальчишек, подопечных нашего фонда, стимул. К выздоровлению, потому что, казалось бы, какие-то невероятные вещи, книги, которые они когда-то читали и так далее, и вдруг твой рассказ в книге, это даёт силы жить дальше, такие, что не все медикаменты способны, скажем так, развить эту историю. Это и работа с бизнесом. Слава богу, такая тенденция пошла, что люди, которые хотят, чтобы с ними работали в бизнесе, задумываются о своей социальной составляющей и вкладывают в основу своего бизнеса помощь другим людям. То есть они думают не только о том, чтобы заработать деньги, но и о том, чтобы помочь другим. И, естественно, люди, которые приходят устраиваться на работу, их это очень сильно мотивирует.

Люди, которые приходят в магазин и видят, что какая-то шоколадка идёт на помощь, купят ее. Ведь покупая и съедая ее ты понимаешь, что часть денег с твоей покупки уходит на помощь. Люди перестали бояться быть сопричастными к благотворительности. Это очень важно. Потому что изначально благотворительность действительно была, скажем так, уделом богатых людей. Потом постепенно, в том числе и благодаря нашему фонду, люди стали понимать, что количество помощи не имеет большого значения. И помогая другим, ты в первую очередь помогаешь своей самооценке.

Роман КАРМАНОВ: То, о чем все мечтали и много лет говорили. Вот сейчас Константин Юрьевич нам рассказал о том, что это все заработало.

Елена КИПЕР: Что вы думаете про социальное, про импакт-кино? Сейчас много развлекательных…

Константин ХАБЕНСКИЙ: Развлекательное кино тоже, наверное, чему-то учит. Я не знаю, мне кажется, когда меня начинают учить чему-то, я переключаюсь. С точки зрения, когда я сам учусь у спектакля, у книги, у фильма, когда я втягиваюсь и учусь чему-то, это одна история. Когда меня начинают учить, я говорю, спасибо, я не готов сегодня. Сегодня учиться не готов. Поэтому я не думаю, что жанры, темы или что-то ещё это, скажем так, стопроцентный залог того, что мы чему-то научим. Мне кажется, я просто остаюсь на этой позиции уже не первый год, что если история рассказывается про людей и для людей интересна зрителям и они там для себя найдут темы для размышления, сделают выбор пойти той или другой дорогой, или скажут «я не прав был тогда» или «я был прав». Для саморазвития, раскрытия и размышления этого достаточно. Главное, чтобы человек понял, что это про него.

Кстати, по поводу фильмов, используя связи и используя то количество фильмов, в которых я имел счастье участвовать, я договорился так или иначе и с прокатчиками, и с режиссёрами, чтобы каждый предпремьерный показ или какой-то специальный показ был для фонда. Не только нашего, но и для других. М и на анимацию приводим очень много детей. И фильмы, которые шли в прокате, частично собирали. Тот же «Собибор» собрал почти 300 тысяч долларов в благотворительный фонд. То есть фильм памяти тех людей, которые спасали жизнь других, но при этом погибали и так далее, он ещё спасает жизни людей, которые сегодня живут. Такая вот, мне кажется, правильная закрутка.

Роман КАРМАНОВ: Сейчас несколько событий происходят параллельно. С одной стороны, в школах запущена программа театров школьных. То есть она развивается. С другой стороны, в обществе идёт оживлённая дискуссия. Театры — это элитарное искусство или это искусство для всех? Место театра в общественной жизни, оно какое? Потому что в советское время было одно, потом в 90-е другое, сейчас третье. Вот где?

Константин ХАБЕНСКИЙ: Давайте все же не будем школьные театры вводить в систему профессиональных театров. Для чего существует школьный театр? На мой взгляд для того, чтобы в первую очередь дети могли себя проявить. Для фана, для радости, для того чтобы дети могли выдавать те эмоции, которые они, предположим, не могут или стесняются показывать в обычной жизни или на уроках. И если из детей делают каких-то картонных актёров задают им правила игры, они ходят и просто говорят текст — это губительный школьный театр для молодёжи. Если же он помогает развивать эмоции, если он настроен на фантазию, хулиганство, добро, радость, какая бы дикция у ребёнка ни была, он будет прекрасен. Дальше мы переходим в формат огромного количества профессиональных театров и ещё большего количества выпускников театральных институтов, многим из которых не попасть в эти театры, потому что там уже все забито. Естественно, у них остаётся только одна возможность - где-то сниматься или работать на подмостках негосударственных, независимых. Место театра сегодня? Идет достаточно очень сильное перенаправление. В нашем обществе ценностей понимания, что такое солнце, что такое снег, что такое дождь, что такое ветер, то, от чего мы вроде бы отказались, сказав, что это неинтересно, у нас тут есть другие форматы осадков, другие форматы загара и так далее. Сейчас, я так понимаю, мы возвращаемся к тому, что изначально воспитывалось в моем поколении. Поэтому это не отменяет того, что, естественно, в театре как был, так и останется эзопов язык. Это не отменяет то, что в то время, которое мы сейчас переживаем, не отменяет то, что некоторые тексты уже идущих спектаклей или спектаклей, которые воспринимаются более эмоционально и более ассоциативно, воздействуют на психику, на душу, на сердце, нежели это было бы в мирное время. Да, я наблюдаю, как это происходит. Но это не отменяет и того, что театр должен рассказывать, должен вызывать у зрителей эмоции, потому что иначе по-другому я театр не вижу. Они должны радоваться, они должны плакать, они должны сопереживать, но никак не быть отстранёнными и скучными от действия людьми. А залог успеха в этом — это рассказ. Про людей и для людей, которые приходят. Другое дело, что рассказы могут быть разные. Разно-жанровые, разными режиссёрами и по-разному рассказаны, правила игры разные, но все-таки про людей.

Роман КАРМАНОВ: Если я правильно понял ваш ответ, то все-таки театр - это искусство для всех. То есть это не элитарный какой-то клуб.

Константин ХАБЕНСКИЙ: Нет, нет, я вам сейчас объясню. Я тут сам не так давно сформулировал, что такое театр. Потому что очень много есть информации с разных сторон. Это и телевизор, это и гаджеты, это и кино, это и VR. Можно, где угодно посмотреть одну и ту же тему. И эту же тему можно прийти и посмотреть, послушать на театральных подмостках. Но театр — это, скажем так, клуб любителей виниловой продукции. Вот, это люди, которые любят слушать музыку на виниле. Ту же самую музыку можно послушать на других носителях, но они любят именно на виниле. И вот, приходя в театр, люди приходят и слушают те же истории, но на виниле. Все-таки не так много людей ходят в театр, если брать статистику. Это клуб «любителей винила».

Елена КИПЕР: Хочется понять, все-таки актёрство - эта профессия элитарная. Я была однажды на вашем выступлении на Тавриде, когда один молодой человек сказал, я вот тут актёр, меня никто никуда не берет. А вы ему сказали, а ты поезжай в Улан-Удэ или во Владивосток, и там устраивайся в театр, и отслужи там, чтобы куда-то взяли. Большое уважение к вам за то, что вы объяснили ему этот путь, потому что все хотят сразу на ключевые, на центральные подмостки, а иногда путь надо проделать огромный.

Константин ХАБЕНСКИЙ: Это нормальный актёрский максимализм. Сейчас дайте главные роли большие, чтобы все увидели, сколько у меня талантища и энергии. Это нормально. Другое дело, что не всегда так случается. Не всегда удача с самого начала рядом с тобой находится. Я всегда так говорю, что будьте преданы профессии, работайте, и потом когда-нибудь, может быть, удача повернётся к вам лицом.

Роман КАРМАНОВ: Я тут вспомнил, как вы попали в профессию, сначала были монтировщиком - я про авиационный техникум. Я понимаю, что впереди было много развилок разнообразных, где всегда приходилось что-то выбирать, и успех он тоже не приходит просто сам по себе, но тем не менее успех вас сопровождает практически всегда. То есть Хабенский не играл провальных ролей, насколько я понимаю. Все проекты, в которых принимал участие, они все успешные. В психологии есть такая история, вот присваиваешь ли ты сам себе успех свой успех. Или это стечение обстоятельств какое-то постоянно складывалось удачно. Вот вы как к этому успеху относитесь?

Константин ХАБЕНСКИЙ: Я думаю, в первую очередь, это стечение обстоятельств, к которому нужно быть готовым. Просто если тебе сегодня вдруг что-то предлагают сделать, и ты не готов, тогда, возможно, второго шанса тебе не дадут. Нужно быть готовым.

Роман КАРМАНОВ: Но вы же сами отказывались от предложений Табакова, насколько я понимаю.

Константин ХАБЕНСКИЙ: Я отказывался от тех предложений Олега Павловича, от которых я отказывался, ещё служа в Санкт-Петербурге в театре имени Ленсовета. Я тогда себе мог позволить отказываться от подобных предложений. И также я Олегу Павловичу сказал, вы меня извините, но я не знаю, зачем я тогда переезжал в Москву, чтобы получать такого же уровня и качества предложения. Но это на театральных площадках. Ну, по крайней мере, это было честно. Олег Павлович, ну, конечно же, расстроился, но проглотил, и мы дальше шли в работу. Сейчас бумерангом ко мне все это возвращается. От моих коллег бумерангом мне все эти и отказы, и прелести, ой, я забыл, или что-то ещё, все возвращается. Но я, по крайней мере, понимаю, за что.

Елена КИПЕР: А это страшно? Это конфликтность какая-то в этом есть?

Константин ХАБЕНСКИЙ: Слушайте, ну, естественно, мы все большие художники. У нас 110 человек в труппе. Плюс приглашённые актёры. Мы все с амбициями. Мы все хотим здесь и сейчас. Мы все, все, все, все, все. Естественно, и вот всем-всем-всем желательно дать работу, новую работу, желательно не пропустить никого и договориться с режиссёром, посмотрите вот этого или эту актрису. То есть это называется организационная работа. Это не хозяйская часть и не художественная руководство. Это уже организация процесса. И к разговору про удачу, наверное, ещё нужно включить чуть-чуть левое или правое полушарие. Для того, чтобы как можно дальше отойти от той роли, которая дала тебе зрительский успех, через который тебя стали узнавать. Поэтому та же самая «Убойная сила», чтобы отойти от образа, я перепрыгивал совсем в другой жанр, проекты другого диапазона и так далее. Это фильмы «В движении», «Дозоры», «Троцкий».

Елена КИПЕР: Вы осознанно туда переходили? Да.

Константин ХАБЕНСКИЙ: Когда мне предлагали, я понимал, что я сейчас начну повторяться. И, предположим, тот же фильм «Метод». Криминальная драма, да? И фильм «Убойная сила» тоже криминальная история. Между ними прошло 10 лет. Я выждал паузу, чтобы не входить в криминальную историю...

Роман КАРМАНОВ: А на какой роли вы поняли, что трюк удался?

Константин ХАБЕНСКИЙ: Еще не удался, подождите. Потом я начал использовать накопленный багаж хорошего человека на экране для того, чтобы играть плохих персонажей, отрицательных. Потому что тот накопленный багаж кинодобрых дел, он позволяет обмануть зрителя. И повести его за собой до последнего момента, он будет не верить, что ты играешь плохого человека. А потом идёт перевёртыш прекрасный и так далее. Поэтому у меня был некий период, и он сейчас, наверное, тоже продолжается, когда идут отрицательные. Я стараюсь использовать ту самую секунду, когда зритель не ожидает, в какую сторону я пойду. Налево, направо или назад. Вот, наверное, так.

Елена КИПЕР: Еще немного хотела спросить про Арт-хаб.

Константин ХАБЕНСКИЙ: Арт-хаб — это ничего нового. Просто это история лабораторного типа. Лаборатории в театре происходят не первый год. В разных театрах они разные бывают. Это не то, что там кто-то с пробирками занимается. Это, скажем так недолгие репетиции и недолгие встречи. Предположим, у нас есть какая-то пьеса, мы сели и за 3-5 дней почитали, разбросали по ролям, пришёл зритель, мы прочитали эту историю, так или иначе, услышали обратную связь от зрителя. Нравится, не нравится история. И дальше думаем, работаем мы с этой историей или зритель прав и до свидания. Также есть лаборатории молодых режиссёров, которые берут темы и тоже достаточно быстро, компактно репетируют и выдают на зрителя те или иные темы. И таким образом показывают свою профессиональную подготовку зрителям. Но это такие очень точечные истории.

Елена КИПЕР: Как часто это происходит?

Константин ХАБЕНСКИЙ: Максимум 2-3 недели в театре происходили, потом опять растворялись, потом через полгода или через год ещё всплывали, там, две-три недели или одна неделя и так далее. Я решил поставить это на регулярные рельсы. Как нас учил Олег Павлович Табаков, все поставить на рельсы. Вот, и запустил эту историю поиска современных драматургов, молодых режиссёров или режиссёров, с которыми ещё не работал Московский художественный театр, и сделал в течение двух лет беспрерывную лабораторию, которая всегда блоками шла, по пять показов. Пять лабораторных работ в течение там двух месяцев. Потом сменялась тема, ещё что-то. Зрители обсуждали эти истории, голосовали. И в результате из каждой лабораторной работы, из каждой пяти показов, один точно становился победителем по зрительскому голосованию и по голосованию нашему внутреннему. И премьера состоялась в Московском художественном театре вот этого проекта и этого режиссёра.

Сейчас мы закончили блок двухлетнего Арт-хаба, две постановки ещё осталось победителей арт-хаба в прошлом сезоне. То есть это уже хвостики. Сейчас пойдёт новый формат проекта. Мы совсем другую историю придумали, абсолютно не похожую на то, что мы делали 2,5 года до этого. И я благодарен судьбе, что все-таки это не зря проведённое время. Это, во-первых, постоянный тренинг актёров Художественного театра. Потому что помимо репетиций, спектаклей и так далее, некоторые сидят не задействованы. И они попадают в экстремальные условия, когда нужно очень быстро выучить текст, быстро понять, что где происходит, войти в образ. Каждый показ — это фактически маленькая премьера.

Елена КИПЕР: Но это зрительское мероприятие.

Константин ХАБЕНСКИЙ: И мы ещё и продавали билеты на это безобразие. И абонементы продавали, как в филармониях - сразу на год вперёд. Мы пытались продавать на пять показов одного блока, чтобы зрители могли все посмотреть. Конечно, это идеальная картинка, но максимально все, чтобы смогли посмотреть и сравнить одно с другим.

Роман КАРМАНОВ: У нас был один разговор с одним режиссёром. И он говорит, вот я смотрю на этих студентов, которые выпускают сейчас. Нет в них энергии. А девушки, наоборот. Что с молодёжью происходит? Вы же каждый год смотрите выпускников. Какие они?

Константин ХАБЕНСКИЙ: Энергию - её не сыграть, вот в чем дело. Она либо тебе даётся, и потом ты там её подкармливаешь, взращиваешь. Либо не даётся. И ты её играешь, и не всегда убедительно. Поэтому тут все зависит, наверное, ещё и от того, какой мастер набирал, какие молодые люди ему нужны были для выпускных спектаклей. То есть тут очень много составляющих. Ну, значит, мало искал. Я думаю, что на наших просторах найти молодых людей, у которых было бы достаточно энергии или магнетизма, можно при желании. Герман Старший это делал. Просто нужно чуть-чуть потратить на это время. Чем отличалась, предположим, подход в том кино, которое я ещё захватил, когда снимали на плёнку. И мы ещё тогда могли позволить себе снимать 1-2 минуты в день выработки. При этом много репетировали, потому что плёнка была дорогая, нужно было её беречь. Максимум 2-3 дубля, и далее «ты нас всех пустишь по миру». Потом плёнка заменилась на цифру, которую не жалко и можно гонять. Только заряжай батарейки и так далее. Уже неважно, «возьмём дублем» - есть такое высказывание. Возьмем 45-й дубль. Новые технологии разучили режиссёров работать с актёрами. Мы здесь нарежем, здесь слепим, это докрутим и довертим. Разучили актёров думать над своей ролью и предлагать режиссёрам какие-то новые. Чуть-чуть разучили. Сейчас, наверное, вернуться. Не 100%, но возвращаются, и плёнка по-своему несёт свою ценность, потому что все равно глубина плёнки и глубина цифры, они разные, если кто-то понимает. Вот, сейчас будут снимать виниловое кино, грубо говоря, для любителей и для людей, которые наслаждаются, глядя на фильм, снятый на плёнку. Это немножко другая история.

Роман КАРМАНОВ: А место в театре новым технологиям есть?

Константин ХАБЕНСКИЙ: По части света мы стараемся идти в ногу, потому что свет – это очень важная история в театре, и звук – очень важная история в театре. К сожалению, все уже очень сильно привыкли к микрофонам на актёрах. Я старовер, поэтому сейчас, выпуская «Чайку», мы будем работать без микрофонов, полной грудью выдавать все эмоции и текст, как это было всегда. Но это такой формат, такой жанр, и пьеса именно. Такая предполагает, что это полная грудь. Что ещё? Ну, декорации мы не заменяем какими-то там видеопроекциями.

Роман КАРМАНОВ: То есть вы считаете, что видеопроекция это...

Константин ХАБЕНСКИЙ: Нет, я не считаю. Иногда это получается очень удачно, очень здорово, и прямо производит впечатление. Просто если это сделано только для того, чтобы показать, какие есть возможности у искусственного интеллекта или у новых технологий, но не дополняет спектакль, предположим, или действо какое-то, и не добивает меня, как зрителя, этим. Тогда мне не очень это интересно. Ну, молодцы...

Елена КИПЕР: Ну, скоро кино будут делать при помощи искусственного интеллекта, потому что это менее затратно, нежели графика. С искусственным интеллектом невозможно работать, задав ему только одному программу, их как минимум нужно миксовать. Без нас здесь никак не обойдётся, на самом деле. И то, что касается театрального решения, то я хотела сказать, что совсем недавно столкнулась с новой технологией. Это параллакс-эффект - когда на актёре датчики, и за ним ходит изображение сзади. Это очень интересный эффект даёт. И вот он может быть обусловлен, если поставить актёра в какие-то другие обстоятельства, в другую локацию. За этим, мне кажется, будущее театра, потому что ощущение, что находишься как будто бы в кино. В данном случае актёр у тебя работает в 3D состоянии.

Константин ХАБЕНСКИЙ: Это все тоже прекрасно. И более того, один мой знакомый сейчас работает в новых технологиях в театре. Он довольно известный в нашей стране человек, который сделал одну очень важную в своё время для всех нас вещь, которой мы пользуемся практически все. Сейчас он перевёл свою историю именно в театр, и он мне сказал, что работает и ему нужно время, чтобы сделать полное присутствие зрителя внутри идущего спектакля. Мне будет лестно, если он доведёт до конца дело, и мы в художественном театре сделаем ещё одну новаторскую историю.

Роман КАРМАНОВ: Чувствуется, что вы захвачены работой. Но мы знаем, что Олег Павлович Табаков, вам советовал о себе подумать вообще. Ну, то есть отдыхать, в общем, не забывать.

Константин ХАБЕНСКИЙ: Какие-то советы его я взял в дело.

Елена КИПЕР: Как вы ими пользуетесь. В котором часу встаёте?

Константин ХАБЕНСКИЙ: Утром, в зависимости от того, во сколько нужно ехать в театр или на съёмочную площадку, или детей отвозить в школу.

Роман КАРМАНОВ: Сколько удаётся побыть с детьми?

Константин ХАБЕНСКИЙ: Мало.

Роман КАРМАНОВ: Ну, это какая-то управляемая история? Или вы пытаетесь хотя бы её как-то обуздать?

Константин ХАБЕНСКИЙ: Я пытаюсь не один год этим заняться. Но, к сожалению, пока не получается. Ну, тут нужно правду говорить. Пока больше они меня видят по телевизору. Говорят, папа, хотим больше. Рвется здесь все. Лечу, стараюсь успеть до отбоя.

Елена КИПЕР: Берете их в театр?

Константин ХАБЕНСКИЙ: Да, конечно. Мы живём свою жизнь по-разному, делаем разные дела, и делаем это в присутствии детей, естественно, которые смотрят, где ты папа пропадаешь, что ты делаешь и так далее. Мы это, мы это, мы это. Интересно им? Поймут они? Захотят они в том направлении? Ради Бога! Захотят они в актёрство, приложу все усилия, чтобы этого не произошло. Но, глядя на своих коллег, у которых уже подросли дети, многие переубедить не смогли. Опять же, благодаря личному примеру. Потому что, если бы были, скажем так, менее успешные, наверное, личный пример подсказал бы детям, что не надо туда. Но так как у них более-менее все хорошо, в кино и в театре, то, естественно, детям хочется. И никак не уговорить, и никак не убедить.

Роман КАРМАНОВ: Народный артист Российской Федерации, художественный руководитель Московского художественного театра Константин Хабенский.

Елена КИПЕР: Спасибо вам, что, наконец, мы с вами встретились и растворились в вашей магии.

Константин ХАБЕНСКИЙ: Спасибо, что выслушали. Спасибо!