В феврале 2025 года на Первом канале вышел сериал «Натали и Александр» — биографическая драма, посвящённая взаимоотношениям Александра Пушкина и его супруги Натальи Гончаровой. В интервью ведущим программы «Подкаст.Лаб. Креативные индустрии» на Первом канале — генеральному директору Президентского фонда культурных инициатив Роману Карманову и продюсеру Елене Кипер — Ксения Трейстер и Александр Зарядин рассказали о сложностях вживания в образы великого поэта и его супруги, о том, как они работали над передачей исторической эпохи и почему история любви Пушкина и Гончаровой остаётся актуальной даже спустя два столетия. Также актёры поделились своими впечатлениями от съёмок, обсудили, как современные технологии помогли воссоздать атмосферу XIX века, и раскрыли, что для них стало самым сложным в процессе подготовки к ролям. Кроме того, они рассказали, как сериал может вдохновить зрителей заново открыть для себя творчество Пушкина и переосмыслить его наследие.

Роман КАРМАНОВ: Поговорим о новом сериале «Натали и Александр», о любви Натальи Гончаровой и Александра Сергеевича Пушкина. Все, наверное, как и мы с Леной, понимают, что Александр Сергеевич — наше всё. И, естественно, ожидания от фильма высокие. Ведь каждый ждёт от него чего-то особенного. Как вы ощущаете ответственность?

Александр ЗАРЯДИН: Первое, что сказал Константин Львович Эрнст при встрече: «Никакого «наше всё». Делаем историю о человеке, о живом человеке, об отношениях, о любви и о том, чем он жил».

Роман КАРМАНОВ: А вы, кстати, действительно на него похожи. Вот я сижу, смотрю…

Александр ЗАРЯДИН: Даже сейчас?

Роман КАРМАНОВ: Да, даже сейчас.

Ксения ТРЕЙСТЕР: Была очень интересная история в Санкт-Петербурге. Александр стоял недалеко от памятника Пушкина, мимо проходил человек, оглянулся, посмотрел на Сашу, потом на памятник, хмыкнул и пошёл дальше. Очевидно, он тоже нашёл сходство, как и многие.

Елена КИПЕР: Ксения, а вы теперь отзываетесь на имя Натали?

Ксения ТРЕЙСТЕР: Автоматически. А вообще, я отзываюсь на все имена — главное, поймать посыл.

Роман КАРМАНОВ: У Александра, кажется, фактуры было побольше. Но Пушкина мы знаем со школы. А вот у Ксении задача была сложнее. Как вы строили образ Натали?

Ксения ТРЕЙСТЕР: Я пыталась задать себе вопрос: каково это — быть супругой гения? Потому что, мне кажется, это довольно актуальный вопрос во все времена. И тут же можно подумать про Софью Андреевну Толстую, про Констанцию Моцарт. И, конечно же, они все имели абсолютно разную судьбу. Но ответ, к которому я пришла: это очень-очень сложно — быть супругой гения. Я стремилась сделать её чуткой, смиренной, внимательной к своему мужу, зачастую наступающей себе на горло ради какого-то семейного счастья, ради вот этой мечты — счастливой семьи в каком-то своём таком уютном уголке.

Роман КАРМАНОВ: Так, а Александра Сергеевича?

Александр ЗАРЯДИН: В том-то и сложность, как вы сказали: каждый знаком с Пушкиным с детства, и каждый воспринимает его по-разному. Это многогранная личность, человек крайностей. Основная же трудность заключалась в том, как объединить все эти образы.

Роман КАРМАНОВ: Ну, плюс к этому, у вас же был свой собственный Пушкин до этих съёмок, насколько я представляю. Всё-таки, наверное, был какой-то образ, который претерпел изменения за время работы?

Александр ЗАРЯДИН: Ну, он был каким-то таким совершенно облачным, неконкретным.

Роман КАРМАНОВ: На пьедестале?

Александр ЗАРЯДИН: Да я не то чтобы много думал о нём, какой он. Таким вопросом я особо не задавался. Ну, какой-то образ где-то был. И когда пришлось готовиться, появилось огромное количество открытий, понимание того, что мои представления не имели ничего общего с этим человеком. Очень много открытий.

Роман КАРМАНОВ: Относительно Натали тоже существуют разные мнения у современников. Я понимаю, что была задача выстроить образ чуткой, любящей женщины. Но вместе с тем вы наверняка читали отзывы о том, какой она была. Это не могло не повлиять на Александра Сергеевича? Ведь в итоге люди посмотрят фильм, и для них Натали будете вы.Елена КИПЕР: Да, и я добавлю к вопросу: вам 23 года, а какой физический возраст Натали вы играли?

Ксения ТРЕЙСТЕР: В нашем сериале мы охватываем период от момента встречи Натали и Александра на балу, когда ей было 16 лет и до её 25-летия, когда у них уже двое детей. Для меня это стало одной из самых сложных задач, поскольку съёмки проходили непоследовательно. Редко, когда режиссёры могут позволить себе снимать фильм в хронологическом порядке. Важно было передать разницу между юной, восторженной девушкой, очарованной гением Пушкина и живущей в мире романтических мечтаний, и молодой женщиной с двумя детьми, столкнувшейся с разочарованиями в семейной жизни и любви. Порой это было непросто, но невероятно интересно.

ВИДЕО ПРОГРАММЫ

Елена КИПЕР: На вас будут смотреть молодые девушки и, возможно, ассоциировать себя с Натальей Гончаровой. Как вы думаете, они смогут проложить этот мост?

Ксения ТРЕЙСТЕР: Я часто играю исторических персонажей, и меня нередко спрашивают о том, насколько их образы актуальны сегодня. Этот вопрос ставит меня в тупик, потому что глобальные человеческие темы остаются неизменными. Мы говорим о любви, прощении, милосердии, обидах, о том, как люди справляются со своими страстями. И, мне кажется, сейчас проблемы те же самые. Конечно, есть разница во временах. Сегодня девушки не выходят замуж так рано, но в ту эпоху люди моего возраста уже были взрослыми, сформировавшимися личностями. Сейчас всё немного иначе. Но мне бы хотелось, чтобы зрители смогли провести параллель между собой и нашими персонажами.

Роман КАРМАНОВ: Я не могу не задать вопрос, который, кажется, волнует многих: мог ли путь Александра Сергеевича сложиться иначе?

Александр ЗАРЯДИН: О Пушкине можно говорить бесконечно, и на любой вопрос можно ответить и «да», и «нет». Он был человеком крайностей. По моему ощущению, наверное, могло быть иначе. Можно развить одну теорию, проанализировать события и прийти к выводу, что да, возможно, всё могло сложиться по-другому. Но я не пушкиновед. У нас есть сценарий, есть материалы, которые я изучил. По моим ощущениям, к 37 годам поэт был загнан в угол, находился в тяжёлом эмоциональном состоянии по множеству причин, которые сейчас не имеет смысла перечислять.

Елена КИПЕР: Но ведь рефлексия на всё?

Александр ЗАРЯДИН: Да, да. Ситуация была непростая. И в этом, возможно, и кроется некий логический исход. Может быть, я ошибаюсь, но с одной стороны, можно представить, что выход был. А с другой стороны, кажется, что иначе быть и не могло.

Ксения ТРЕЙСТЕР: Стоит ли вообще искать ответ на этот вопрос, если всё уже произошло так, как произошло?

Елена КИПЕР: Вы знаете, мне кажется, актёрская профессия обладает особой магией — она позволяет заглянуть дальше, чем мы можем увидеть в реальности. Вы ведь буквально вживаетесь в состояние своих героев, словно считываете что-то на другом уровне. Когда речь идёт о таких нематериальных, тонких материях, когда мы погружаемся в судьбы людей, живших до нас, всегда хочется раскрыть тайны, представить альтернативные пути развития событий. Но, судя по тому, что вы говорите, и у меня складывается полное ощущение, что по-другому и быть не могло. Такие личности, как Пушкин, Чайковский, словно сами себя разрушали, испытывая при этом максимальные эмоции.

По поводу каста. Мы наслышаны, что Натали быстро нашли, а вот на роль Александра Сергеевича вас пришлось поискать?

Александр ЗАРЯДИН: Я тоже слышал такое.

Ксения ТРЕЙСТЕР: Был очень долгий период проб. На самом деле, я тоже довольно долго пробовалась на Натали. Я помню, что мне пришли пробы, и, наверное, только спустя год меня утвердили, и после этого, по моим ощущениям, ещё год искали Пушкина. У меня было множество партнёров, с которыми я пробовалась, и для меня это казалось задачей невозможной. Я была рада, что не я должна принимать решение, кто же станет Пушкиным, потому что, мне кажется, в таком персонаже, в такой исторической личности должно всё как-то сложиться. Поэтому в этом плане на Саше гораздо больше ответственности лежит. Хотя стоит сказать, что при осознании масштабности личности и разговоров, которые о ней ведутся, всё-таки сценарий и сериал — это отдельное художественное произведение. И мы, безусловно, погрузились в историю семей, в письма, в воспоминания современников. Это было увлекательное путешествие, но важно понимать, что мы играем не в документальное кино, мы играем художественные образы.

Роман КАРМАНОВ: Я предвижу ответ, но где съёмки проходили?

Ксения ТРЕЙСТЕР: Съёмки проходили в основном в Москве. На моменте моего утверждения тоже были какие-то вопросы. Сначала утвердили, потом вроде не утвердили. И я подумала: «Всё, я еду в Псков, я еду на могилу Пушкина. Если после этого меня утвердят — ну, значит, не моё». И я съездила в Пушкиногорье, и там всё обошла пешком. Мне кажется, я за день прошла километров 30. Просто невероятнейшей красоты места. Я мечтала, чтобы наши съёмки были там, но по каким-то причинам нас туда не пустили. Оно и понятно — всё равно такое историческое место, и не хочется нарушать этот покой. Как Пушкин писал в «Онегине»: «Уединенье и тишина… вот жизнь Онегина святая». Вот там уединение, тишина, леса, поля, красота. Поэтому в основном снимали в Москве и в Санкт-Петербурге.

Роман КАРМАНОВ: Но всё-таки на Мойке-то вы были?

Александр ЗАРЯДИН: Да, и летом до начала съёмок мы ездили — ну, группа занималась скаутом, искали локации для съёмок и так далее. Мы всей группой пошли к хранительнице музея в Доме Пушкина на Мойке Галине Михайловне Седовой. Мы с ней долго разговаривали.

Роман КАРМАНОВ: То есть она с вами разговаривает как с будущим Пушкиным?

Александр ЗАРЯДИН: Ну, вроде как, да. Она должна была меня принять или не принять.

Роман КАРМАНОВ: Состоялось ли это принятие?

Александр ЗАРЯДИН: По-моему, да, если я не ошибаюсь. Галина Михайловна ничего плохого не сказала, и мне показалось, по моим ощущениям, что она как-то благословила меня на это дело.

Роман КАРМАНОВ: Мы постоянно говорим о том, что «Пушкин — наше всё», но это понятно, что это уже, в общем…

Ксения ТРЕЙСТЕР: Устойчивое выражение.

Роман КАРМАНОВ: Да, но на самом деле, зачем нам нужен Пушкин, вот с вашей точки зрения? Зачем он нужен людям, которые будут смотреть сейчас сериал? Зачем нам в нашей жизни Пушкин? Вот в чём его необходимость?

Александр ЗАРЯДИН: Просто чтобы взглянуть на этого человека, может быть, как-то всё-таки поглубже.

Елена КИПЕР: Там ломаются какие-то наши стереотипы в этом произведении?

Александр ЗАРЯДИН: Я надеюсь, да.

Ксения ТРЕЙСТЕР: Смотря у кого какие стереотипы.

Александр ЗАРЯДИН: Ну, если совершенно какое-то общее представление, такое, прям очень далёкое, то я думаю, да. Ну, потому что какие-то обстоятельства жизни, просто быта и так далее, о которых далеко не все задумываются, и если они откроются людям, то я надеюсь, что это может быть интересно. У него же есть быт, у него же есть жизнь, у него же есть чувства, переживания, и он может грустить. Он такой же человек, он испытывает все те же эмоции, ощущения, как и любой из нас. Просто он талантливее всех.

Ксения ТРЕЙСТЕР: И, конечно, при том, что «Пушкин — наше всё», мне кажется, это напомнит ещё раз людям и заставит их обратиться и перечитать прекрасные произведения, которые вроде бы всем знакомы со школьной скамьи.

Елена КИПЕР: Не секрет же, что, когда идёте в образ, вдохновляться можно не только Пушкиным, но и ещё какими-то образцами, то есть какими-то другими человеческими характерами. Может быть, там были кто-то ещё, кого вы рассматривали для себя как часть этого характера, чтобы подгрузить в образ?

Александр ЗАРЯДИН: Конкретного какого-то человека в образ я не подгружал. Наверное, хотя наблюдение за английскими людьми, за режиссёром, может быть, в какой-то степени. Ну и подключение, нахождение. Я не говорю о Пушкине, я говорю о том Пушкине, который в нашем сценарии. И какие-то его житейские ситуации, конечно, я находил параллели в себе, в ситуациях, которые происходили со мной. И чтобы наполнить жизнью этого персонажа, конечно, пытался, насколько это возможно, подтягивать себя, искать эквиваленты происходящему. Что-то похожее, что происходило со мной.

Елена КИПЕР: На коллег смотрели, которые решали как-то этот образ?

Ксения ТРЕЙСТЕР: Мне просто кажется, что для актёра большой риск, когда ты приступаешь к роли, что-то смотреть, хотя многие от этого отталкиваются и наоборот сочиняют своё. Я стараюсь не смотреть, потому что мне кажется, что я могу тут же неосознанно выцепить что-то, что мне понравилось, и уже на какой-то грани тогда будет персонаж.

Роман КАРМАНОВ: Слушайте, ну, мне бы очень хотелось, конечно, чтобы глядя этот фильм, кто-то подумал: «А у меня есть дома книжка Пушкина-то, вообще-то говоря? Или давненько я не читал Александра Сергеевича?» Ну, вот эта вот «пушкиномания», чтобы возникла.

Елена КИПЕР: Знаете, говорят, что Арина Родионовна - няня Пушкина - передала ему какие-то невероятные знания языка и шифровки языка, которые он транслировал в поэзии. И это можно почитать, это как теория заговора – сакральные знания про создание Пушкинского языка. Я увлекаюсь такими штуками.

Александр ЗАРЯДИН: Я в первую очередь думаю, она передала ему понимание народа.

Ксения ТРЕЙСТЕР: У Лотмана есть прекраснейшая же книга «Комментарий к Евгению Онегину», где он разбирает моменты романа и комментирует их с точки зрения быта. И там порой поразительные вещи, которые, казалось бы, лежат на поверхности, но для тех людей, наверное, которые жили в то время, для которых это было очевидно. А для нас это сейчас становится каким-то открытием. Но вообще, для меня удивительно, поразительно, сакрально то, что пишет Пушкин. И, опять же, замечательный есть автор — Битов. У него есть книжка «Битва», где он комментирует разных великих писателей. И про Пушкина он говорит такие слова, что поэма словно проступает из него, что она где-то уже была, и он просто взял и как бы излил через себя её. И мне кажется, это довольно точное описание, потому что я представить не могу, как человек способен на такое.

Александр ЗАРЯДИН: Что это за механизм?

Ксения ТРЕЙСТЕР: Одновременно простое для понимания, доступное не только на уровне интеллектуальном, но и на эмоциональном, настолько доступное даже современному человеку для проживания. Это правда для меня — гений, волшебство, магия, дар.

Роман КАРМАНОВ: Я, знаете, о чём думаю? О том, что, ну, всё-таки снимается не блокбастер, наверное, да, в котором спецэффекты. Это первое, о чём думаешь, когда тебе говорят о том, что сейчас будет сериал, в общем, про Пушкина.

Ксения ТРЕЙСТЕР: Очень много взрывов. Саша с автоматом.

Роман КАРМАНОВ: А в реальности, ну, всё равно это съёмки не 50-х годов, не 60-х. Возможности другие совсем уже. Вот что происходит на съёмочной площадке сейчас такого, чего не могло бы происходить, например, 30-40 лет назад, если бы снимали о Пушкине?

Ксения ТРЕЙСТЕР: Нам сложно судить, потому что 30-40 лет назад нас не было в кино.

Роман КАРМАНОВ: Хорошо, что вас лично удивило? Или к чему вы были, может быть, не готовы? Или порадовало в плане технологий съёмок.

Ксения ТРЕЙСТЕР: Меня больше радовало человеческие моменты. У меня там два ребёнка по сценарию.

Александр ЗАРЯДИН: У меня тоже, кстати.

Ксения ТРЕЙСТЕР: И затрагиваются разные временные отрезки, и поэтому детей на площадке было не двое. Их нужно было варьировать в зависимости от возраста. И у меня были какие-то прекрасные две недели в павильоне, когда мы снимали, где каждый день у меня были эти дети. А дети — это кладезь эндорфинов. Я не знаю, может быть, с моей женской точки зрения, но Саша тоже просто прекраснейший отец. Он прекрасно взаимодействовал с детьми. Ну и вообще, Саша не только прекрасный отец, но и прекрасный партнёр. Конечно, у нас был период притирки - с моей стороны, наверное.

Александр ЗАРЯДИН: Я сразу был очарован.

Ксения ТРЕЙСТЕР: У меня было много партнёров для проб, и в какой-то момент ты так близко подпускаешь к себе всех, что в какой-то момент хочется отстраниться. И мне кажется, когда произошло утверждение, я даже не поняла, что мы начинаем. Хотя в первый съёмочный день мы снимали первый кадр, и я прям разрыдалась, что наконец-то случилась эта история, потому что я так долго этого ждала.

Елена КИПЕР: А вот о женских слабостях Натальи Гончаровой... Вот какая она была в быту? Как она одевалась, красилась? Какая она была?

Ксения ТРЕЙСТЕР: Она, безусловно, была красивой женщиной. Мне кажется, это её и дар, и проклятие. Современники прямо, скажем, поносили её, всячески недоброжелательно отзывались и обвиняли её, в том числе в смерти Пушкина. Говорили, что она — стыд, позор, срам. Но плюсом к своей красоте — очень остроумная, образованная, с монастырским воспитанием матери, блестящая шахматистка, знала три языка, была очень начитанной. Она действительно чистейшая прелесть и чистейший образец. Мадонна.

Роман КАРМАНОВ: Ваше личное отношение к героям, оно во всем совпадало с видением режиссёра? То есть вам давали свободу что-то своё привнести?

Ксения ТРЕЙСТЕР: Мне кажется, у нас было достаточно свободы. Конечно, всегда существуют попытки... Все-таки мы все разные люди с разными взглядами. И не только на жизнь, но и, тем более, на исторических персонажей. Но это, как и всегда, в какой-то дискуссии, в каком-то обсуждении и нахождении общих точек соприкосновения.

Александр ЗАРЯДИН: Внутренних противоречий по сценарию и по существованию Александра Сергеевича, его поступков, не всегда положительных, скажем так, у меня не было. Почему? Потому что надо полюбить своего персонажа и оправдывать его во всем. Я его очень полюбил и оправдывал во всем.

Елена КИПЕР: В каком-то из интервью, Ксения, вы сказали, что все будут смотреть на Пушкина, и роль Натальи Гончаровой не такая важная.

Ксения ТРЕЙСТЕР: Нет, я так не считаю. Просто я шутила про то, что продюсер и режиссёр мне говорили, что главная роль Натальи, а не у Александра. Ну, конечно, безусловно, как это задумывалось, я не знаю, как это выйдет в итоге, потому что на стадии монтажа можно совершить много различных чудес и сделать совершенно другое кино. Но изначально задумка была в том, что история рассказывается взглядом Натали. Мне кажется, что этот взгляд на Пушкина очень благосклонный и любящий. И, как сказал Саша, он очень полюбил своего героя и во всем его оправдывал. Точно так же я очень полюбила его героя и старалась во всем его оправдывать. Ну, как со стороны Натали, как и она очень полюбила Пушкина и тоже старалась его во всем оправдывать.

Роман КАРМАНОВ: Ну, с учётом того, что такой взгляд, как был у современников на Натали и Пушкина, он есть и у нынешних современников, то кино получается такое, в общем, немножко адвокатское по отношению к Натали. Ну, то есть могут люди одни поменять своё мнение, другие его просто сложить уже сразу.

Ксения ТРЕЙСТЕР: Я бы не сказала.

Александр ЗАРЯДИН: Я бы тоже не сказал.

Ксения ТРЕЙСТЕР: Это я сейчас рассуждаю, конечно, о своём персонаже.

Роман КАРМАНОВ: Вы так, в общем, как-то синхронно возмутились?

Александр ЗАРЯДИН: Ну, потому что есть определённый сюжет, где нет ни хороших, ни плохих, нет идеальных.

Ксения ТРЕЙСТЕР: У каждого есть ошибки, которые они совершают. Есть запас терпения по отношению к другому человеку, который в какой-то момент заканчивается. Поэтому, ну, как все мы люди, и совершаем разные поступки с точки зрения морали.

Александр ЗАРЯДИН: Да, в этой истории есть за что осуждать и Пушкина, и Натали, и есть за что жалеть и сопереживать и Пушкину, и Натали.

Елена КИПЕР: А у вас психологов не было на съёмке?

Александр ЗАРЯДИН: К сожалению, нет. И после съёмок тоже пока не было.

Елена КИПЕР: А нужны?

Александр ЗАРЯДИН: Бывает, кажется, что да.

Елена КИПЕР: Просто интересно, потому что драматургия терапевтична? Или наоборот?

Александр ЗАРЯДИН: Нашу профессию можно использовать как терапевтическую какую-то практику.

Ксения ТРЕЙСТЕР: Смотря с какой стороны.

Александр ЗАРЯДИН: Смотря с какой стороны, да. Но если есть какие-то сильные переживания на данный момент у тебя, и совпадает какая-то сцена, там, спектакль, и это можно там как-то воплотить и отжить, пережить, выплеснуть туда. Это может помочь тебе отрефлексировать, в общем, что-то. Правда?

Ксения ТРЕЙСТЕР: Абсолютно верно, Александр.

Роман КАРМАНОВ: Не знаю, кто с кем разговаривает, то ли Ксения с Александром, то ли Натали с Александром, непонятно, но явно, что есть полное согласие в этом смысле. Посмотри, как они сидят. Нам так не разрешает, кстати, режиссёр сидеть, ну ладно. Сейчас всплеск интереса к кино, ну, во-первых, обращённому в Советский Союз поздний, и к историческому. Я так понимаю, что вас больше в историческое отдрифовало.

Ксения ТРЕЙСТЕР: Как вы догадались?

Роман КАРМАНОВ: Почему такой интерес сейчас, как вы думаете? Ну, понятно, ностальгия к Советскому Союзу. Хорошо. А с историей что?

Ксения ТРЕЙСТЕР: К советскому периоду, как вы сказали правильно, есть какая-то ностальгия, причём даже у людей, казалось бы, не имеющих к нему отношения. Но плюс, чтобы рассказать какую-то историю и переосмыслить какое-то время, на это тоже нужно время. Мне кажется, что именно поэтому сейчас бум в кино на время советов, потому что как будто бы прошло достаточное количество времени, чтобы оглянуться назад и немножко отстраняясь, отрефлексировать, осмыслить происходящее событие. Почему историческое? Во-первых, потому что это красиво. Конечно, это костюмы, антураж. Во-вторых, потому что мне кажется, что это образовывает. Это несмотря на то, что это художественное произведение, оно даёт людям шанс ещё раз обратиться к тому же Пушкину или к другим историческим событиям и заинтересовать как-то посредством кино, может быть, молодёжь. В-третьих, потому что говорить о высоком хочется всем: художникам, и режиссёрам, и актёрам. И почему так много снимается экранизаций, казалось бы, уже несколько раз вышедших романов, потому что это высоко, потому что это интересно, потому что у каждого есть своё представление, как это должно быть.

Роман КАРМАНОВ: Ну, кстати, о костюмах. Отчасти Александр Сергеевич оказался в непростой ситуации, потому что даже один выезд на бал, он, в общем, стоил очень хорошие деньги.

Ксения ТРЕЙСТЕР: Да, это правда.

Роман КАРМАНОВ: Балов было немало.

Александр ЗАРЯДИН: Костюмы Натальи Николаевны стоили много, да.

Ксения ТРЕЙСТЕР: Это правда.

Роман КАРМАНОВ: Вот, с одной стороны, взгляд Александра Сергеевича Пушкина на эту проблему: насколько это было тяжело? А вообще про наряды: сколько их было за время съёмок, что это были за наряды? Ну, и, Александр, это тоже вопрос, потому что мужчина тоже должен был соответствовать.

Александр ЗАРЯДИН: Ну, во-первых, я узнал на собственной, так сказать, шкуре, что мужчины в то время на балах тоже носили корсеты.

Роман КАРМАНОВ: Да, ладно?

Александр ЗАРЯДИН: Да. И вот, да, я ощутил это на себе.

Елена КИПЕР: Тонкая эпоха.

Александр ЗАРЯДИН: Это очень непросто.

Роман КАРМАНОВ: А мужчинам-то зачем?

Александр ЗАРЯДИН: Затем же. Для красоты, для талии, для фигуры, для осанки. Да, это для формы, это же такое время, когда соответствовали офицерам, когда все были офицеры, когда все должны были быть подтянуты и...

Елена КИПЕР: Гусары.

Александр ЗАРЯДИН: Да, да, достаточно сильно утягивали. Гусары. Так что практически на всех балах я был в корсете. Хорошо, что я там бывал нечасто по сценарию.

Роман КАРМАНОВ: Финансовый вопрос. Как себя чувствует мужчина, который должен постоянно думать о том, как свою жену вывести на бал?

Александр ЗАРЯДИН: Есть факт, который говорит об этом всё. Пушкин закладывал в ломбард ситечко для заваривания чая.

Ксения ТРЕЙСТЕР: Но нужно сказать, что у нас был исторический консультант, и мы периодически, конечно же, обращались за помощью к ней. И она говорила о том, что в то время вообще все жили в долг. Было невозможно при таком количестве действительно мероприятий, костюмов, платьев. Экипажи, нужно было снимать квартиру, что почти что все в тот момент жили в долг. И у Пушкина осталось, конечно, бесчисленное количество долгов после его смерти.

Александр ЗАРЯДИН: Ну, говорят, да, что все жили в долг.

Ксения ТРЕЙСТЕР: В том числе и благодаря его жене.

Александр ЗАРЯДИН: Ну, и его любви к карточной игре.

Ксения ТРЕЙСТЕР: Это, безусловно, тоже. Поэтому мы оба хороши.

Александр ЗАРЯДИН: Да, по дневникам, по письмам, по перепискам с друзьями Пушкина это очень давило. Его долги. Он думал, что это его записка, боюсь там ошибиться в точных цифрах, это не точная цитата, но близко к тексту, что он думал, что его расходы после женитьбы увеличатся в два раза. Они увеличились гораздо больше.

Роман КАРМАНОВ: Ну, это правда. На самом деле, мне недавно подарили книгу, называется «Пушкин и финансы». Она такая толстая. Он умел зарабатывать, он действительно зарабатывал колоссальные деньги.

Александр ЗАРЯДИН: У него осталось, если я не ошибаюсь, 120 тысяч долгов, по-моему. Вот это колоссальные деньги. Столько он зарабатывал.

Роман КАРМАНОВ: Но это заставляло его, в общем, и работать на износ.

Ксения ТРЕЙСТЕР: Шевелиться.

Роман КАРМАНОВ: Да, конечно. На самом деле, мы понимаем, что история многослойная. И каждый будет ждать своего. Но все будут делать это с предвкушением и удовольствием, я уверен. Поэтому давайте присоединимся к этому удовольствию и будем смотреть это кино. Тем более, что мы не знаем, возможно, это будущая классика нашего кино. Дорогие друзья, в эфире был подкаст «Креативная индустрия». Мы сегодня обсуждали новый фильм «Наталия и Александр» с его героями - с Наталией и Александром.

Елена КИПЕР: То есть с Ксенией Трейстер и Александром Зарядиным.

Ксения ТРЕЙСТЕР: Спасибо вам!