Одна из первых промышленных династий России — Тумашевы — мало известна широкому читателю, тем не менее успела оставить заметный след в истории. Это именно они нашли первые самоцветы на Урале и заложили основу первых городов-заводов. Рассказываем о Дмитрии Тумашеве, который, должно быть, в этой семье был главной движущей силой и главным же неудачником, а также о том, чего стоило запустить первый частный завод в середине XVII века и почему для его изучения понадобились австралийские дайверы.

Рисунок Пыскорского завода из рукописи Вильгельма Геннина "Описание сибирских и уральских заводов", 1735 год

© Public Domain/ Wikimedia Commons

Исследователи называют Дмитрия Тумашева первым представителем нарождающейся промышленной буржуазии в стране, и как первопроходцу ему пришлось пройти через множество терний: недовольство народа и бюрократические препоны чиновников.

Было у отца три сына

Историки расходятся во мнении, сколько сыновей было у Александра Тумашева, плавильщика казенного Пыскорского завода под Соликамском, — трое или четверо, но единодушны в том, что все они были обучены крайне редкой для середины XVII века профессии металлурга. Мужики были неглупые и понимали, что их умение может дать гораздо больше, чем просто работа по найму на государство. К тому же запасы руды в тех местах уже сильно истощились. Сейчас невозможно сказать, кому именно пришла в голову идея построить собственный завод на Урале, но самым активным оказался старший сын Дмитрий.

Именно он взял часть семейных денег и отправился "за камень", то есть на Урал, в поисках руды. Историк Александр Преображенский в своей работе "Урал и Западная Сибирь в конце XVI — начале XVIII века", изданной в 1972 году издательством "Наука", писал, что Тумашев больше года пробыл в Верхотурском уезде, где проводил разведку месторождений на собственные средства. Неизвестно, нашел ли он в то время руду. Зато нашел то, чем будет знаменит Урал долгие годы, чем прославится на весь мир благодаря сказам Бажова, то, что он тогда назвал "узорочные каменья". Исследователи считают, что Тумашев если и не первый нашел уральские самоцветы, то сообщил о них властям первым именно он.

Тумашев отправился со своей находкой в Москву, с намерением сообщить государю, что "обыскал цветное каменье, в горах хрустали белые, фатисы вишневые, и юги зеленые, и тунпасы желтые". Хоть до царя он и не добрался, но впечатление на власть имущих произвел. Ему покрыли расходы и дали разрешение на новые поиски самоцветов. Но не этого добивался старший сын Александра Тумашева. Настоящей его целью был железоделательный завод.

Тайна пропавшего завода

Сегодня увидеть первый частный завод, построенный Тумашевыми, к сожалению, невозможно. На точке, которую описывает большинство ранних исследователей, нет ничего, что бы указывало на присутствие здесь железоплавильного производства: ни остатков фундамента, ни печей… Но ученых-энтузиастов это не останавливало, железоплавильный завод Тумашевых пытались искать неоднократно. Вот и целью историка Евгения Курлаева были поиски остатков железоделательных заводов.

— Решил заняться темой, — рассказывает специалист по промышленной археологии на Урале Евгений Курлаев. — И пришлось стать не только археологом, который работает на местности, но и историком, который изучает документы, и даже немного детективом.

Сначала Евгений Курлаев долго работал в архивах с письменными источниками, чтобы окончательно определиться, где находится завод. До него считалось, что это, возможно, уральское село Тараски в верховьях Нейвы или окрестности казенного Невьянского завода. В 1992 году предполагаемое место историку указал местный лесник из Федьковки. Во время рыбалки ему в сеть попадали обломки криц (кусок железа, полученный при обработке руды или чугуна), а реку, которая тут якобы раньше была, лесник назвал "Тумашка".

Главной подсказкой, признается историк, стало название реки на одной из карт XVII века. Река, которая скорее была ручьем, называлась Тумашевка.

— До 1930-х годов здесь был сосновый бор, который называли Красным. Расстояние от Краснополья — 33 км по прямой, к западу и северу в 1,5−2 км от предполагаемого местонахождения мы обнаружили заброшенные железные рудники. Я понял, что это Тумашевские рудники.

Бороться и искать

Для строительства завода Тумашевым нужна была руда. И Дмитрий правдами и неправдами пытался добыть на это деньги и разрешение московских чиновников на ее поиски.

В столице он был уже долго, сильно задолжал и находился в бедственном положении. "С грехом пополам ему разрешили выдать из казны Сибирского приказа мягкой рухляди на 146 рублей 50 копеек, в соответствии с тем счетом издержек, который он представил", — писал Преображенский.

Власти пообещали выделить ему не только деньги, но и людей. Это был, пожалуй, первый случай в крае, когда частному лицу официально разрешили разработку месторождений. При этом местным властям рекомендовали "его, Дмитрея, оберегать и налог и обид ему никаких не чинить".

Но реальная помощь деньгами и людьми могла быть оказана Тумашеву только в том случае, если "подлинно будет про то знатно", что он обнаружил золото, серебро или драгоценные камни. Дмитрию вручили соответствующую грамоту 21 декабря, но уже 22 декабря он попросил внести в нее исправление: в бумаге "о железной руде не описано".

Так упорство принесло плоды: власти разрешили ему искать руду и плавить железо. Мечта о заводе становилась все реальнее.

Мутная история

Завод Тумашева был где-то рядом, но его… не было.

— Я бродил по берегу Невьянского пруда, где, по всем данным, должен быть завод. Вроде все сходится, но следов завода нет, — рассказывает Евгений Курлаев, — и вдруг понял, что завод может быть на дне. Видимо, при возведении плотины произошло затопление, река Тумашевка разрослась и накрыла собой все строения.

— Нужно было рискнуть и нырнуть, — вспоминает историк. — Но как? Опыта у меня не было, нормального оборудования тоже. Когда я был еще аспирантом, участвовал в международной научной конференции. Там я познакомился с профессором из Австралии и рассказал о своих предположениях. У нас подводных археологов поблизости не было (шел 1993 год), но в Австралии на тот момент они уже были достаточно популярны. У профессора была пара выпускников, которые бы взялись за это на чистом энтузиазме.

Спустя год двое молодых ученых из Австралии действительно приехали. Сначала Курлаев поселил иностранных коллег у себя, а после им пришлось жить в палатках. Исследования тогда никто не поддержал, денег на работу не дали. Но энтузиазма было столько, что это не казалось проблемой.

— В то время я направлялся по работе в Грецию с моим другом Перри Костаглу. Я решил слегка изменить маршрут и отправиться в Россию, — рассказывает дайвер из Австралии Космос Коронеос.

С собой у него были только гидрокостюм, маска и подводная камера, но не было баллонов для ныряния и свинцовых грузов — для таких поездок они были слишком тяжелыми.

— Я сказал Евгению, что не смогу много сделать без баллонов для дайвинга, и он пытался их раздобыть. На этом и соседних водоемах много людей занимались поисками золота, однако у нас не получилось договориться.

Читайте также

"Зло неизлечимо". Как промышленник Демидов участвовал в создании Красного Креста

Пришлось импровизировать: Космос набивал костюм камнями и нырял, задерживая дыхание. Погружаться пришлось несколько раз на глубину от 1,5 до 2,5 м. Под водой видимость составляла не больше полуметра — не видно практически ничего, изучать все приходилось почти на ощупь. Работать нужно было аккуратно, если опуститься на самое дно — поднимались песок, ил, видимость становилась еще хуже. Однако это было лучшее, что удалось сделать тогда, признается дайвер. Получить удалось лишь пару снимков: на дне из ила торчали доски, которые могли быть частью затопленного острога Тумашевых.

— Это были первые поиски археологов под водой на Урале, и мы нашли точное местонахождение завода! — говорит Курлаев. Правда, уточняет, что исследовать все необходимое не удалось. Площадь, которую нужно изучить, — не менее гектара.

— Если провести дальнейшее расследование, то можно будет определить, что находилось на дне. Так что если кто-то хотел бы это сделать, то первым делом стоит использовать гидролокатор бокового обзора, это предпочтительно, или многолучевой эхолот. С помощью акустических волн получается изображение дна и становится видно выпирающие объекты, таким образом можно будет понять, расположены ли эти предметы по какой-то общей схеме, — рассуждает Коронеос.

Мечта сбылась

Завод был построен в кратчайшие сроки и при полном отсутствии денег. Историки считают, что к работе могли приступить еще в 1669 году. Майор драгунского строя Степан Астраханцев, который побывал на заводе у Тумашева в 1670 году, описывал, что Дмитрий с братьями и работными людьми жил в 30 верстах от Краснопольской слободы.

"На заводе был двор заводчика, а во дворе изба. Против избы располагалась домница рублена, а в ней три горна". Позади стояла кузница в двумя горнами и двумя наковальнями. Инструменты и оборудование, на которое у Дмитрия не хватило денег, он привез от отца из Казани.

Плавка железа началась в 1670 году. Сам Дмитрий писал: "завод заведен к железному плавлению, и ныне у меня… к тому железному делу кузнецы и работные люди наняты и поставлены к железному заводу". Рабочая сила на заводе была исключительно наемной, число работников достигало 15–17 человек.

Начиналось все тяжело, но, кажется, Дмитрий видел в этой затее большие перспективы. На строительство завода он потратил 100 рублей — что значительно больше тех денег, которые у него были. Пришлось влезть в большие долги. Чтобы дело сразу не пошло ко дну, заводчик попросил своих братьев вступить в долю — те его поддержали.

Погружение в пучину проблем

Поддержки у местного населения Тумашевы не нашли. Крестьяне обвинили Дмитрия в том, что он препятствует рыбалке, охоте и заготовке леса, а также "на старых наших заимках на роспашных землях и вново селиться не пущает", избяные срубы и банища крестьянские на заимках "огнем прижег". Жаловались, что Тумашев выгнал марийцев, являвшихся оброчными крестьянами. Воеводе такое поведение заводчика не понравилось, и власти неожиданно встали на сторону народа: "И тебе впредь так не плутать, краснопольским крестьяном в лесных промыслах и в селитьбе и в пашне тесноты не чинить; слободы и земля и лес во всех местех государевы, хто где хочет, тут лес на дворовое строенье и сечет или птицу и зверя ловит…" — указывает Преображенский. Однако, отмечают историки, это внушение мало подействовало.

Тумашев в ответ заявлял, что страдает сам: кочевники и жители соседних слобод грабят заводские территории, заводчик мучается от набегов, а возможности защитить свою территорию у него нет. Дмитрий умоляет власти разрешить ему построить свою личную слободу вокруг завода и поставить острог.

"Тумашев должен был знать, что власти не пойдут ему навстречу, если разговор будет касаться лишь его завода. Поэтому он соединил просьбу об остроге с предложением своих услуг в качестве новоявленного слободчика. Он так и поставил вопрос в своей челобитной, прося дозволения "у тово железново заводу острог поставить и на ваш, великих государей, на денежной оброк крестьян прибирать". Заводчик в случае удовлетворения своей просьбы достигал по меньшей мере двух целей. Во-первых, укрепления завода от нападений извне. Во-вторых, прибор крестьян сулил ему резерв рабочей силы для предприятия", — пишет Преображенский.

Евгений Курлаев отмечает, что строительство завода и тем более города вокруг него не было рядовым событием. А самому Тумашеву пришлось быть не только заводчиком, но и слободчиком и активно селить крестьян.

Но завод Тумашева продолжал и дальше тонуть под тяжестью долгов. Совсем не справляясь с финансами, Дмитрий взял в долю еще одного — казанского кузнеца. Тот вложился и решил, что может внести в бизнес некоторые коррективы. Однако братья Дмитрия инициативу не оценили, избили кузнеца и отправили его куда подальше. Кузнец обратился в суд, который в итоге лишил Тумашевых прав на завод.

Пионеры буржуазии

Тумашевы, писал историк Александр Преображенский, представители нарождающейся русской буржуазии, отдаленные прототипы позднейших дельцов капиталистической эпохи. "Алчные, не брезгующие никакими средствами, они жестоко эксплуатируют работных людей своих предприятий", — утверждает историк.

Но все это не отменяет их положительного вклада в развитие не только уральской, но и российской промышленности: предполагается, что именно с именем Дмитрия Тумашева связано первое упоминание уральских самоцветов, которыми регион гордится уже несколько веков. С этой фамилией связано зарождение медеплавильного ремесла и первые технологии работы с медью, именно они начали готовить первых отечественных мастеров и даже задумались о закреплении кадров на предприятии — создании прообразов первых городов-заводов.

— Они рисковали — это удел первых. Да, может, Тумашевы и были в чем-то неудачники, и Дмитрию на Урале не повезло, но они в историю вошли, — считает Евгений Курлаев. Железоделательный завод Тумашевых как бы указал место, на котором через два десятилетия возникнет один из крупнейших металлургических заводов России — Невьянский. За Тумашевыми пришла мощная империя Демидовых — именно с этой династией свяжут расцвет горнозаводской цивилизации и зарождение самой мощной в России промышленной империи.

Материал подготовлен с использованием гранта президента Российской Федерации, предоставленного Президентским фондом культурных инициатив.​​​

Виктория Ивонина, Яна Филатова, Никита Соколовский