«Для меня это открытие»: актёр Борис Щербаков дал интервью о Чехове и Сахалине
Не понимать произведения Чехова - это нормально, потому что отсутствие готового ответа заставляет думать. Эту мысль высказал народный артист России Борис Щербаков в интервью продюсеру Кире Магид после работы над фильмом "Остров СахаЛон" о путешествии классика русской литературы Антона Чехова на острова Сахалин и Цейлон в 1890 году. Съёмочная группа побывала в регионе в сентябре.
Корр.: Борис Васильевич, что вы узнали о поездке на Сахалин, читая записки Чехова? Чем стал для него Сахалин?
Щербаков. Мне было безумно интересно, но скажу без лукавства, книгу я не читал. И мало кто читал. Поэтому популяризация этой темы очень важна. Я думаю, людям интересно узнать, что значило в те времена: проехать всю Россию в кибитке по жуткой грязи. Когда он несколько раз падал из неё, чинил. Это кошмар! Надо быть очень отчаянным, смелым человеком, чтобы пойти на это. Причем, абсолютно молодой человек, 30 лет от роду. В 30 лет сейчас многие еще не вышли из детского возраста, а в те времена взрослели гораздо раньше.
Корр.: Чем Чехов может быть интересен в наше время?
Щербаков. Для меня Чехов современен и сейчас, потому что он классик. Хотите почитать настоящую хорошую русскую речь? Почувствовать расстановку слов, слог, ритм? Читайте наших русских писателей - Толстого, Чехова, Гончарова, Достоевского. В некоторых школах на Западе отказались от Достоевского. Это безобразие. Наши великие писатели затрагивали вечные человеческие темы. И Чехов принадлежит именно к ним.
Олег Ефремов ставил Чехова. Он настолько любил его, был фанатиком Станиславского и Чехова. Это были его кумиры. Я имел счастье участвовать в этих пьесах.
Корр.: Первой пьесой, которую Чехов написал почти сразу после поездки на Сахалин, была "Чайка". Вам ведь довелось в ней играть?
Щербаков. В "Чайке" я был Тригориным, меня ввели в спектакль, а Лопахиным ввели в "Вишневый сад". И я помню, как Олег Николаевич настаивал на том, чтобы актёры обязательно говорили именно так, как писал Чехов. Он говорил: "Послушайте, это же музыка. Все вы, моя труппа, в спектакле Чехова - оркестр". Стоит одно слово переставить, и всё - как фальшивая нота в оркестре. Все очень следили за этим.
Корр: Какую пьесу вы бы дали для изучения школьникам? Сейчас это "Вишневый сад".
Щербаков. Я бы все пьесы дал! У него любая пьеса до конца не разгадана. Та же "Чайка".
Корр: Поймут ли 17-летние, о чем она, та же "Чайка"?
Пусть стремятся к пониманию! Может, не понимают, да и взрослые не все понимают… к счастью. Непонимание тянет к поиску, оно стимулирует к познанию.
Корр: Что вы лично понимали в Лопахине и Тригорине, когда играли их? Как Ефремов направлял вас?
Щербаков. Олега Николаевича почему-то не очень трогала роль Тригорина. Он мало уделял ей внимания. Как-то он спустя рукава к ней отнесся, потому что сам, видимо, не до конца понимал её. А когда я пытался что-то свое внести, он говорил: "не надо, вот этого не надо". Очевидно, это разрушало бы ту целостность образа, которую видел Ефремов. А ему была важна Нина, в основном.
Насколько я помню, у Чехова был современник, который был тогда очень популярным писателем, очень много печатался в то время. Я не помню, к сожалению, его фамилию (Игнатий Николаевич Потапенко - прим. автора). И Чехов выписал в Тригорине его. Чехов мучился: будут ли его читать, будут ли его ставить через 100-200 лет? Так вот, тот писатель не мучился этим. Его и забыли. Антона Павловича помнят. Надо мучиться своим творчеством, никогда не быть им довольным.
Корр: Чем "Остров Сахалин" может быть интересен современным людям? Была там каторга, ну и ладно…
Щербаков. Вот вы говорите, была каторга, и была. А какая каторга?! В чем суть этой каторги? Вот текст, который я недавно читал для фильма.
Всего восемь человек были прикованы к тачкам. Эти тачки были как обуза, чтобы эти люди не сбежали никуда. Для меня - это открытие. На этих тачках ничего не возили.
Если к тачке человек прикован - он должен что-то возить, тяжелые камни, например. Это должен был быть тяжелый каторжный труд. А оказалось, что это просто тяжкая обуза.
Корр: Чехов стал писать настоящие глубокие пьесы именно после Сахалина, Вы согласны?
Щербаков. Мы однажды были в Ясной Поляне, где Лев Николаевич жил и писал. И нам показали место, где Чехов ночевал, когда приезжал в гости. Кушеточку, на которой он спал. И в разговорах с Антоном Павловичем Лев Николаевич говорил - он очень не любил пьес Чехова - "Антоша, не пишите вы. Они у вас хуже, чем у Шекспира. А Шекспир вообще не умел писать пьесы". Казалось бы, Лев Николаевич обязан был понять Чехова. Ан нет, не понимал. Это та загадка, которую не могут разгадать до сих пор. Я не видел, например, той "Чайки", которая до конца понятна людям.
Корр: Почему "Чайку" Чехов назвал комедией, как вам кажется?
Щербаков. Антон Павлович считал, что жизнь - это вообще комедия (смеется). Вот поэтому она, кстати, и провалилась первый раз в Санкт-Петербурге. Все шли на комедию. Написано же - "комедия". Ну, сейчас посмеемся. И посмеялись.
По-моему, Суворин, его издатель, когда разговаривал с Чеховым, все время говорил ему - "у тебя нет конца, нет финала". Где-то за стеной человек стреляется. Он на сцене должен застрелиться, чтобы зритель видел.
Чехов все время ставил многоточие. Какая-то недосказанность во всём была. Практически в любом рассказе у него многоточие. Дальше - додумывайте сами. В том и сила его.
Человек читает рассказ и начинает фантазировать. Чехов заставляет думать.
Корр: В книге "Остров Сахалин" Чехов не давал оценок, становился далёким, можно сказать, холодным. Чего он этим добивался?
Щербаков. Может быть, чтобы люди поехали и посмотрели сами, своими глазами. Не обязательно таким же способом, как он. Но как он возвращался с Сахалина! Он же сделал почти кругосветное путешествие! Он себя отблагодарил за эту поездку на остров каторги (смеется). Наградил себя поездкой на Цейлон.
Беседу вела Кира Магид. Проект проводится при поддержке Президентского Фонда культурных инициатив (ПФКИ).
